Ховард Филлипс Лавкрафт
«Некрономикон»

«В начале был ужас», — так, наверное, начиналось бы Священное Писание по Ховарду Филлипсу Лавкрафту (1890—1937). «Страх — самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх — страх неведомого», — констатировал в эссе «Сверхъестественный ужас в литературе» один из самых странных писателей XX в., всеми своими произведениями подтверждая эту тезу.

В состав сборника вошли признанные шедевры зловещих фантасмагорий Лавкрафта, в которых столь отчетливо и систематично прослеживаются некоторые доктринальные положения Золотой Зари, что у многих авторитетных комментаторов невольно возникала мысль о некой магической трансконтинентальной инспирации американского писателя тайным орденским знанием. Думается, «Некрономикон» станет реальным прорывом в понимании сложного и противоречивого творческого наследия мэтра «черной фантастики» и первой серьезной попыткой передать на русском языке всю первозданную мощь этого ни на кого не похожего автора, сквозящую и в его тяжелом, кажущемся подчас таким неуклюжим синтаксисе, и в причудливо-архаичной лексике.

Вообще, следует отметить крайнюю энигматичность полных «тревожащей странности» текстов Лавкрафта, инкорпорирующего в своей авторский миф весьма темные аспекты эзотерического знания, демонологических ритуалов и оккультных практик, не следует забывать и о мистификационных коннотациях, отсылающих к редким и зачастую фантастическим источникам. Тем не менее некоторые литературные критики пытались причислить чуждое всякой этической дидактики творчество американского писателя к научной фантастике и готическому роману. «В настоящей истории о сверхъестественном есть нечто большее, чем таинственное убийство, полуистлевшие кости и саван с бряцающими цепями. В ней должна быть ощутима атмосфера беспредельного иррационального ужаса перед потусторонними силами, — отвечал мэтр, демонстрируя полный индифферентизм к позитивистской науке и судьбам человечества. — Литература ужаса — это отдельная, но важная ветвь человеческого самовыражения, и потому будет востребована лишь очень небольшой аудиторией. И все же кто сказал, что черная фантастика столь уж беспросветна? Сияющая великолепием чаша Птолемеев была выточена из черного оникса».

      СОДЕРЖАНИЕ

Другие боги

Празднество

Музыка Эриха Занна

Натурщик Пикмэна

Сторонний

Наваждающий тьму

Кромешные сны

Серебряный ключ

Серебряный ключ отмыкает пути

Сон о неведомом Кадате

Тень тьмы времен

Воистину тот, кому приснился сон о неведомом Кадате, мечен колдовской напастью, ибо заглянул он в ту кошмарную преисподнюю, куда не заглядывал ни один смертный, не продавший душу дьяволу. Отныне обречен он на потусторонние скитания меж сном и явью — то в запредельных многомерных континуумах, пространство и время которых деформированы иррациональным ужасом, то в циклопических мегаполисах, погребенных на океанском дне, то в галлюцинативных лабиринтах катакомб с их бесконечными анфиладами пещер, гротов и некрополей, населенных инфернальными конфигурациями органических форм, глумливо пародирующих человека…  И только тогда, когда одинокий скиталец проникнет в магическую иероглифику канувших в лету эонов, откроется ему зловещий Некрономикон безумного араба Абдуля Альхазреда и серебряный ключ отомкнет, наконец, сокровенный путь, ведущий в сердце абсолютного хаоса, — туда, где в кромешной тьме космической ночи воздвигнут черный трон неисповедимого бога Азафота…